Иван Парфенович Хараменда мой давний знакомый. К нему, ветерану Великой Отечественной, не однажды ездила в деревню Клепачи брать интервью. В последний раз виделась со своим героем в тот год, когда Беларусь отмечала 65-летие Великой Победы. Три дня до этого, 5 мая, Ивану Парфеновичу исполнилось 95 лет. После смерти жены он тогда уже восемь лет жил один в своем большом доме на самой окраине деревни. Несмотря на почтенный возраст, ветеран был бодр, активен, энергичен и мог еще обходиться в быту только помощью социального работника.
И вот теперь, спустя четыре года, я снова встретилась с Иваном Парфеновичем. Но встреча эта произошла уже в Макаровецком доме-интернате для пожилых людей и инвалидов общего типа.
– Вот пришлось попроситься под опеку государства, – говорит мой давний знакомый. И как-то виновато улыбается, поясняя: «Укатали сивку крутые горки, только с костылями и могу теперь передвигаться. Да и то сказать, пятого мая ведь девяносто девять годков стукнуло. Это вам не шутка!»
Я, ничуть не кривя душой, делаю ветерану комплимент: мол, совсем не похож он на человека таких почтенных лет. На что Иван Парфенович только машет рукой и обстоятельно рассказывает, как ему здесь живется. Он доволен всем: комфортом, питанием, постоянной заботой и вниманием персонала, местного фельдшера. Напоминаю собеседнику, что приближаются большие даты, которые касаются непосредственно и его: 70 лет освобождения от фашистов родной Беларуси, а в следующем году — такой же юбилей Великой Победы.
– Знаю, конечно – говорит Иван Парфенович. – И, скажу вам, собираюсь обязательно дожить до этого славного юбилея Великой Победы. Тогда и свой, 100-летний, с размахом отмечу! – заверяет меня и заранее приглашает в гости.
…Фронтовиком ему довелось побыть трижды. Первый раз – когда служил в конной артиллерии войска польского. Начало Второй мировой войны, 1 сентября 1939-го, застало Ивана Парфеновича под Сувалками. Пришлось вступить в неравный бой под городками Ломжа, Августов. Немцы наступали стремительно, и конная кавалерия ничего не значила для вражеских танков. Солдатам отдали команду снять с орудия замок, а само орудие утопить в болоте и добираться домой. Так он снова оказался в своих Клепачах.
В начале лета 41-го Ивана Парфеновича взяли на военные сборы, которые проходили в теперешнем польском местечке Стависко. Палатки стояли в лесу. А ранним воскресным утром 22 июня над лесом жутко заревели самолеты, посыпались бомбы. На ходу одеваясь, из палаток выскакивали солдаты.
– Что это?! – спрашивали они друг у друга. Некоторые предположили, что идут боевые учения. Но почему они ничего не знают об этом?
Вскоре Иван Хараменда увидел в кустах «крылья» от небольшой разорвавшейся авиабомбы. На них была фашистская свастика. Тогда юноша и догадался, холодея от страшной догадки: «А ведь это война!». С ужасом глядел в небо, по которому черными стаями летели и летели вражеские самолеты. Они, понял, направляются на восток бомбить наши города.
Через всю жизнь пронес Иван Парфенович воспоминание о том, как они тогда отступали. Слишком тяжело довелось солдатам: жара стояла тридцатиградусная, а шли по лесу, по горячей песчаной почве в тяжелых сапогах. Многие не выдерживали, снимали их, и назавтра не могли идти совсем. В их роте были три противотанковых пушки-сорокапятки, которые тянули лошадьми. И все это – под бомбежкой, под страхом встретить врага.
… На восток они теперь пробирались вместе с уцелевшими пограничниками. Все надеялись: дойти бы только до Гродно, а там уже – фронт, наши войска. Но сколько раз на этом пути их поджидала смерть!
Случилось это недалеко от Крынок. Шли лесом, и только вышли на поляну, как в небе появился самолет с черными крестами на крыльях. Резко снизившись, он начал «утюжить» лес и ту поляну. Это был настоящий ад. Загорелись и рвались их собственные снаряды и, казалось, перемешались земля, небо, огонь и дым. Когда все закончилось, боец даже не поверил, что остался жив. Погибли очень многие, были раненые.
Впоследствии бойцы прибились к остаткам какой-то военной части и дошли все-таки до Гродно. Каково же было разочарование, когда узнали, что в городе орудуют фашисты, и что Минск они тоже заняли…
О партизанах тогда еще не было речи. Куда идти? Что делать? Местные решили возвращаться домой. Так Иван Хараменда снова оказался в своих Клепачах.
А в 44-м, когда был освобожден родной район, он стал солдатом ІІ Белорусского фронта, которым командовал маршал Рокоссовский. Боец принимал участие во взятии города Кенигсберг. Это было для него настоящее боевое крещение. Город — крепость наши войска брали недели полторы, так сильно он был укреплен. Все подступы к нему враг заминировал и «огрызался» с суши, с моря, пробовал затопить улицы водой. Солдат Хараменда воевал в саперном батальоне, а работы под Кенигсбергом было очень много. Здесь его дважды контузило. В первый раз разорвавшийся на бруствере окопа вражеский снаряд засыпал землей так, что бойцам пришлось откапывать своего товарища. Земля, видимо, и спасла его от более тяжелой контузии и, возможно, даже от смерти. Всю жизнь солдат помнит, как погибали его друзья. Разминировали местность под городом Щетин. И вдруг – взрыв: словно в диком, смертельном танце на воздух вместе с землей взлетает его друг… Страшная картинка эта так и осталась стоять перед глазами бойца. Даже много лет спустя, стоило ему увидеть военный фильм, она снова всплывала в памяти и виделась словно наяву…
Участвовал Иван Парфенович и в разгроме большой группировки врага под городом Данциг (Гданьск). Бои там шли очень тяжелые. В результате операции было уничтожено 140 вражеских танков, 87 самолетов, 15 бронепоездов, 45 подводных лодок, 151 судно, погибли и были взяты в плен свыше 10 тысяч солдат противника. Про эти цифры он узнал уже много-много лет спустя. А тогда был рядовым участником грандиозной операции, во время которой наши «катюши», казалось, не смолкают, а небо содрогается от рева самолетов.
Кроме воспоминаний о тех днях у солдата Ивана Парфеновича Хараменды есть очень дорогая ему медаль – «За отвагу». Самая главная солдатская медаль: ее вручали на фронте за личное мужество. Есть у ветерана и множество юбилейных наград. Все их он бережно хранит.
А на прощание Иван Парфенович сказал мне: «Нет ничего страшнее войны и ничего важнее мира на Земле. Уж поверьте старому солдату…».
Мария Драпеза,
фото автора
